[sluma]

Попробую по частям. У нас на улице с погодой - просто ужас какой-то, может, поэтому не ловит сигнал, не знаю. Попытка намбер...!!!
ТАК ХОТЯТ ЗВЁЗДЫ

Вот и снова все собрались. В третий раз. Повод один, а праздника три. Праздника? А как ещё назвать застолье, где люди произносят речи, выпивают, закусывают?.. И что означает слово «праздник»? Что-то я не припомню толкования…Объясняли нам в школе или нет? Ну, или не в школе, то хотя бы где-нибудь ещё? Может, в разговоре каком-нибудь…Не помню. У меня вообще с памятью постоянно какие-то проблемы: то забуду сестру с днём рождения поздравить, то забуду, куда свою заначку перепрятала. Какую заначку? Да так…Не очень приятно говорить об этом. Но раз уж «взяла слово», что называется, нечего идти на попятную. Так вот. Обычно заначки у мужчин бывают – левые денежки или подарок «не для жены», который не успел вручить адресату вовремя, или купил «оптом» подарки к Женскому дню, а ещё не разобрал, «кому,что и когда». Нет, моей заначкой последние лет 10(если не больше, опять же, не помню точно), как бы ни стыдно было в этом признаться, стала…поллитровая моя подружка. Так случилось, что она стала единственной, кому я могла доверить свои самые сокровенные мысли. Да знаю я, что это неправильно, что это слабость, перешедшая со временем в неизлечимую болезнь,- знаю, ведь муж-то мой – врач, прекрасный, талантливый, уважаемый. Впрочем, как раз из-за него всё и произошло, что произошло.
Мы познакомились с ним, когда он пришёл из армии. «Добрые люди» свели нас на каком-то празднике (опять это слово). Он мне сразу понравился. Не скажу, что пронзил моё сердце с первого взгляда, но весь его вид внушал доверие, от него исходило спокойствие и какая-то надёга. А эти серые глаза! Пронзающие тебя, кажется, насквозь. Ему, наверно, было бесполезно врать, он бы сразу это почувствовал. Но мне нечего было тогда скрывать ни от него, ни от какого бы то ни было мужчины вообще. Лет мне было девятнадцать, и никто из представителей противоположного пола до сих пор мной попросту не интересовался. Может, виной тому моя воспитанная скромность, а может, неброская внешность – не знаю. А только очень скоро Он стал моим Мужчиной – первым. И так уж случилось - единственным. На всю мою жизнь.
Провстречавшись примерно год, мы поженились – всё было так, как и полагалось быть в любой советской семье: свадьба с родственниками и друзьями, первая (непервая) брачная ночь, сначала житие с родителями, а потом…потом семь мучительных месяцев моей беременности, с жутким токсикозом, закончившиеся рождением сына, слабенького, но желающего, к счастью, жить. Он тоже стал единственным для меня. Ребёнком.
Я тогда уже работала,а муж продолжал учиться в мединституте, в который поступил только после возвращения из армии. Он тоже работал, в свободное от учёбы(т.е. ночное) время. И я с сынишкой была в основном одна...
Мамочка, спасибо! Ты так всем нам помогала в «выращивании молодого поколения». А ведь нас, трёх сестёр, тебе никто не помогал поднимать. Ты такая у нас хорошая, мамочка! Прости меня, пожалуйста. Нет мне прощения за то, что, поднятая с таким трудом тобой, я, твой последыш, так легко, безрассудно, самостоятельно, добровольно, так низко пала. Не справилась я, понимаешь? Не сдюжила. Не надо было мне выходить замуж за Митю. Мы с ним слишком разные для того, чтобы мочь быть вместе. Я это давным-давно поняла, когда он, будучи ещё студентом, возвращался утром как будто после ночной смены в больнице, а глаза его, именно глаза, которые он всегда прячет, когда не хочет говорить правду, говорили мне, что в эту ночь он был с ДРУГОЙ женщиной. Сначала я списывала это на свою ревность – посиди-ка целыми днями одна дома – потом стала гнать эти подозрения, чтобы, не дай бог, не разрушить брак, к которому я так стремилась, а потом…Потом случилось огромное, всепоглощающее, всё сметающее к чёртовой матери ПРЕДАТЕЛЬСТВО. Вот уж от кого нельзя было этого ожидать, так это от моего Мити. Но и он оказался просто самцом. Самцу ведь для чего самка? Свершить главный природный акт, заканчивающийся рождением потомства, как факт, подтверждающий состоятельность особи мужского пола в продолжении рода-племени. И всё! И всё! Конечно, человеческий самец отличается от животного некоторой протяжённостью ответственности, связанной с пребыванием внутри той ячейки, где рождается «птенец». Но! Продолжительность всё равно конечна. По крайней мере, у многих мужчин сравнительно быстро наступает фаза потери интереса к своей самке. То бишь, к жене. И тут возможны, как говорится, варианты: кто-то похаживает всю жизнь налево, аккуратно «заметая следы», возвращаясь на "домашний коврик", кто-то гуляет откровенно, уверенный в том, что его половине попросту некуда деться, терпя все унижения, кто-то провозглашает свободную любовь, тем самым полагая, что снимает с себя обязанность отчитываться, а кто-то… А кому-то не удаётся изменять безнаказанно. Т.е. мужчины почему-то не учитывают того, что самки тоже бывают сильными. И главная сила заключается в том, что задачу «быть или не быть потомству» решает как-раз-таки Женщина. Будь она трижды проклята, но троекратно воспета! Да-да! Именно Женщина воспроизводит потомство. Сначала даёт своё согласие мужчине, потом вместе с ним отправляется в великое сладостное путешествие под названием «Давайте делать детей!», потом страдает несколько месяцев и в муках рождает дитя. Нового человека, с руками, как у…папы, с ушами, как у…мамы, с глазами, как у…папы, с характером…СВОИМ! Генотип генотипом, но индивидуальность личности никто не отменял. Иначе, какой был бы смысл-то в воспроизводстве? Клонирование обречено на неудачу именно поэтому. Мы все разные. И мы хотим быть разными. И каждый из нас хочет оставаться самим собой. Самим собой? Да! Но не С самим собой! Мы хотим быть понятыми той половиной, которая оказывается рядом то ли в силу объективных причин, таких как «просто пора брачеваться», то ли в силу «вынужденной необходимости», когда сотворённое дитя уже почти есть, только его не видно, то ли в силу…Нет, не в силу. Самые счастливые пары – это те, которые образуются исключительно по любви. Силой это не хочется называть. На любую силу, как действие, всегда найдётся противодействие. Нет, любовь – это тайна, соединяющая раз и навсегда, не позволяющая расстаться ни при каких обстоятельствах. Всё остальное – лживые подмены, так, ощущения, принятые за любовь. Только прожитые вместе годы, долгие, длительные годы - радостные и грустные, горестные и нашедшие совместное утешение, годы, в которых время, проведённое вместе, гораздо больше времени, проведённого поврозь. Это главное. Только во взаимных переживаниях рождается истинный смысл слова «мы», где один без другого, как нитка без иголки, как плод без семени, как зло без добра. Можете друг без друга? Тогда и нефиг соединяться. Соединились по ошибке? Дети держат? Неправильно. Дети во лжи вырастают тоже лживыми и несчастными. Правильнее вовремя отпустить того, кто не любит.
Вот тут я и ошиблась. Непоправимо. Навсегда. Ведь поняла, что он мне изменяет? Поняла. Почему промолчала? Надеялась, что «нагуляется и успокоится»? Глупости! Никогда не станет человек искать лучшее на стороне, если любит. Если дорог ему тот, кто рядом. Если хочется смотреть и любоваться, если хочется слушать и восхищаться, если хочется вознести на недосягаемую высоту и самому стремиться её одолеть. Соответствовать. Быть рядом. Хотеть быть рядом дольше, чем получается…
Я этого всего хотела. А он? А он хотел, чтобы брак и его личная жизнь не мешали друг другу. Работа поглощала его целиком, можно было бы подумать, что это и есть его основная жизнь, и любовь ему не нужна в том смысле, что мне, если бы не…Если бы не…Ох. Об этом даже теперь тяжело вспоминать. Даже теперь, когда должно быть всё всё равно. Словом, у одной (вернее, другой) женщины родилась дочь. Отцом которой стал мой(!) Митя. Оказывается, даже работая, как вол, можно успеть сделать ребёнка. Но сделать – не произвести на свет. Для второго события нужно время. И за это время мужчина вправе, конечно, повлиять на решение женщины - будущей матери. Вправе, но не в силах. Не знаю, что он ей говорил, и вообще, говорил ли, но факт остаётся фактом – девочке уж шестнадцать. Он не ушёл от меня, хотя пытался. Он остался. Я не отпустила. Нет, я не умоляла, я просто плакала. И он пожалел. И остался. Дома. Но не со мной. Мы по-прежнему, как и раньше, ужинали с «рюмочкой после работы», только теперь в стаканах были градусы не лёгкого совместного расслабления, слегка возбуждающие и раскрепощающие плоть, а градусы раздражения, ведущие к молчанию и отчуждению.
Так разрушился мой идеал. И я не заметила (да и никто не замечал поначалу), как я «стала пленницей зелёного змия».