[sluma]

Однако, прожужжав над ухом у Наташки почти всё содержание рассказа, который меня впечатлил, вдруг замолкаю, глядя на небо - там густые тучи, не очень-то приветливо встретившие, но ни фига не напугавшие нас, картинно менялись на нежные облака, предвещающие выход "Света в свет". И т.к. обе "морячки" лежали на спинах, то взоры их были направлены, как у благополучных семейных пар - в одну сторону, то есть на небо. Наташка до моей паузы молчала, слушая меня, а тут:
- Лягууушка! - (тут следовало бы написать "воскликнула она", но, в том-то и дело, что было по-другому) внезапно крикнули мы обе, в унисон. После чего переглянулись и рассмеялись. - Вот, дуры! - и это также было произнесено обеими, с небольшой временной разбежкой, в доли секунды.
Наш беззаботный смех прервали.
- Девушки! Скажите, а зонтики платные? - спросила женщина, возраста, соответствующего примерно той середине, которая была одинакова удалена и от моего, и от Наташкиного г. р. Она, по всей видимости, была женой вон того пухленького дяди и вон того, такого же аппетитного мальчугана лет одиннадцати.
- Нет! Платные только шезлонги, а эти "грибки" вкопаны для внахалявного использования. Выбирайте любой свободный, - любезно ответила я.
- Спасибо, - отпарировала мадам и скомандовала своим мужчинам располагаться под соседним навесиком.
- Маринка, слушай, если женщина обращается "девушки", это о многом говорит, это ведь не мужчина и не знакомая женщина!
- Ну, да. У нас есть шанс. Если он выпадет(только б не на подстилку рядом), я оставлю его тебе - я ж, эта...как его тама...замужняя женщина!
- Ага. И у меня, вроде как, есть любящий(?) мужчина. Только что-то я их не вижу возле нас. Рыбка на удочке их больше привлекает.
- Мэй би, у нас чешуя не та? - продолжаю я.
- Или у них чехуя,- ехидничает подружка.
- А,может, они просто заметили, что у нас язычки раздваиваются, и во избежание неприятного процесса в виде капающего яда смываются?
- В таком случае, мы можем считать себя свободными.
На этой торжественной и многообещающей ноте мы и завершили диалог, сделав перерыв - я для полезных плавательных, а Наташка для вредных курительных процедур.
Нашими "старыми", т.е. предыдущими соседями слева(при спинальном расположении тел), или справа(при животальном) была немаленькая компания из очень стройных(чтобы не сказать, дистрофически худых) папы-сына-дочери-внуков и одного упитанного молодого человека. Т.к. на пляже лежащим людям слышно всё гораздо лучше, чем стоящим, то нам вскоре стало понятно, кто есть ху: пожилой дядя - это самая главная глава семейства, парень лет двадцати - его сын, такой же "кипарис", как отец, молодая женщинка("к" в суффиксе означает не пренебрежение, а указывает лишь на то, что выглядела она совсем девчонкой), и два пацанёнка-цыплёнка, одному из которых лет пять-шесть, а другому, наверно, два с хвостиком,- дети этой мамашки, племяники парня и внуки своего деда - папы и парня, и женщинки. А выбивающийся габаритами молодой мужчина - соответственно, муж, он же отец, он же зять - нефиг взять. Совсем забыла про ещё одну бесплатную деталь, используемую всеми желающими и расположенную прямо перед нашими ногами(как ни перевернись вокруг своей оси, проведённой от темени до пят) - бревно. Огромное, "лысое", колоритное бревно, бывшее когда-то могучим деревом, вынесенное сначала волнами, а потом поудобней расположенное людьми как для просто летних посиделок,так и для позирования перед многочисленными фотокамерами отдыхающих. Из всего оного семейства удобную "лавку" облюбовал тот, с которого нефиг взять. И по тому, как он себя вёл, стало понятно, что к нему здешние родственники относятся с благоговением. Молодая мама пошла окунуться в море, а самый маленький пацанчик тут же развопился. Сначала его попытался успокоить дед, потом дядька, потом подключили брательника, но малыш всё не унимался. Сие действо происходило на большом покрывале. И тут раздался голос с бревна: